"В начале войны в г.Челябинск эвакуированы 60 военных промышленных предприятий. В трудовую армию, в военизированные формирования, отправлялись военнообязанные, признанные негодными к строевой службе; набор проводился и бериевскими методами, на положении заключенных из ГУЛАГа. К концу войны из 120тысяч трудармейцев в живых остались около 20 тысяч человек».
( Из статей сториков Н.В.Бирбасовой, И. Петрищевой)
В маленьком, в одну комнату с печкой да полатями, домике было ещё темно. Нургаян отыскала в золе уголёк и подожгла лучинку. Тусклый свет скользнул по полке, где лежало одно - единственное письмо от мужа. Бережно, с трепетной нежностью прикоснулась к дорогой весточке Кирамата. Фронтовики давно уже были дома, а Кирамат до сих пор не вернулся из трудовой армии.
Дождалась Нургаян мужа только к весне. Изнурённый болезнью, тяжёлой работой, Кирамат постарел, осунулся. Соседки шептались: "Чахлый совсем, горемыка, какой богатырь - мужик был, как ещё в трудармии живой остался? Сама - то, бедняжка, словно заново родилась».
Всех мужчин в колхозе отправляли на лесозаготовки. На отдых Кирамату дали три дня. Жена была на седьмом небе от счастья: баню затопила, муженька помыла, гостей позвала. Как один миг пролетели три самые счастливые в её жизни дня.
Вскоре хозяйка забеспокоилась: где-то в дальнем углу о вчерашнего дня весело застрекотал сверчок. Подоткнув подол платья, она принялась за работу. Мебель ошпарила кипятком, чтобы не завелись клопы да не стрекотал сверчок. Всё вычистила, вымыла - пусть муженёк в чистоте и покое отдохнет после работы. От усталости заснула крепко, спала как убитая, а утром, убегая на работу, проговорила, как бы обращаясь к сверчку в дальнем углу::"Ты что, ,думаешь, нарушишь сон моему Кирамату?" Вечером вернулась домой - снова весёлый стрекот, что трель соловья. А сын Анир, ухмылялся, молчал.
Приехал Кирамат. Увидев двух запряжённых быков, а на повозке толстые длинные брёвна, растерялась Нургаян. После суровой зимы ни ограды, ни сарая, куда же он быков закроет? Грозные на вид быки оказались смирёнными, где хозяин оставил, там и остались лежмя лежать до утра. Усталый хозяин утром с трудом поднялся и стал собираться в дальнюю дорогу.
А у женщин свои заботы - хлопоты: плохая это примета, если в доме сверчок живёт и никак не уходит. Значит, надо его выгонять. Взяли кто что - ведро, таз, палки, лишь бы шуму было больше. Ходили вокруг дома с криками, угрозами - прибаутками. Ребятишки ликовали, носились, как угорелые: кто волком выл, кто стал страшным чёртом - не то что сверчку, самим стало жутко!
На шум прибежал, как всегда, выпивший старый дед, который не верил ни в Бога, ни в чёрта, в никакие приметы. Постоял дед молча, понял что тут творится и визгливо крикнул: "Много было пугающих нашего брата, теперь до божьей твари дошли! Не на тех напали!" И давай хохотать, скакать вместе с ребятишками.
А Анир долго стоял молча в сторонке, а потом скривился как от зубной боли, и вовсе ушёл. Странный шум: звон посуды, детский визг, дикий хохот пьяного деда, лай встревоженных собак прокатился далеко по всей деревне.
Приехал на этот раз Кирамат пораньше. Прибежал и Анир, который заметно подрос, повзрослел за лето. Со стены сняли фотографии с изображением Кирамата и его друга Ильяса, они оба в красноармейской форме, безусые, еще совсем молоденькие. Воевали они вместе почти два года шли по фронтовым дорогам плечом к плечу. Участвовали они и в подавлении Дутовском мятежа в Челябинске в 18 году. Ильяс погиб в родном селе в неравном и жестоком бою с белочехами.
Кирамата в том бою тяжело ранило. Спасла его, беспамятного, истекающего кровью красноармейца, спрятала и выходила молоденькая девчушка. Он потерял друга Ильяса, но нашёл своё счастье - это была Нургаян.
В тот вечер они долго сидели втроем за столом. Обычно немногословный, Анир охотно рассказывал отцу о своих друзьях, забавные случаи из своей детской жизни. Весело стрекотал в своём углу неугомонный сверчок. На душе у всех было легко и спокойно.
До весны Кирамат не дожил. Хоронили его всей деревней. Первый пришёл старый дед, всем на удивление трезвый. Простился старик с покойным низким поклоном.
А сыну и вдовушке горе - что море не переплыть, не выплакать.
Эльмира Маннанова,студентка Челябинского государственного университета.
Комментарии